Параллельная жизнь

Сегодня воскресенье 25 декабря 2022 года. Католической Рождество. И день смерти моей мамы. Она умерла ровно 24 года назад. И была на 24 года старше меня. Она родилась 14 июля 1936 года. А я появился у неё 13 мая 1960 года. То есть сейчас я прожил ровно на 2 месяца дольше, чем она. Всего на 2 месяца. И… на целую параллельную жизнь.

Похоронена моя матушка в Вологде, на кладбище. В то время я там жил. И думал, что смогу всю жизнь посещать её могилку. Но теперь, когда я живу за границей России, это стало невозможным.

Невозможно и моё возвращение на историческую родину – в Молдову. Дело в том, что у меня там ничего уже нет – ни дома, ни города, ничего. Есть лишь могилы деда и отца. Они похоронены рядом друг с другом. 

Дед умер в 1961 году. Отец – в 1992 году. Деду был всего 51 год. И он был просто измучен 16-летней отсидкой в лагере (первый срок, 10 лет, он сидел в Казахстане, последний срок 25 лет он тянул в Минлаге, в городе Инте – после освобождения по болезни, у него была тяжёлая водянка, он был полностью реабилитирован, ему даже выплатили деньги за 16 лет этого издевательства). Отец отсидел 9 лет 8 месяцев (вместо 10 лет). Но реабилитирован не был. Его реабилитировали в конце 1991 года, последним указом Горбачёва. Я тогда, помню, дико напился. Сидел на центральной площади города Инты и рыдал. Я не понимал – за что был наказан мой отец. Не понимаю этого и сейчас.

А наказаны были все. Дед с бабкой (бабушка моя была уроженкой села Изворы Оргеевского района Молдавской ССР, она на год старше моего отца – 1918 года рождения). Он сидел как сельский портняжка (следовательно, «капиталист»). А бабка и трое её детей были сосланы в Сибирь, в Томскую область. В Томской области мама, средняя дочь, похоронила младшего брата и старшую сестру – они умерли от голода. А сама выжила.

До 20 лет, то есть 16 лет, она проживала в Томской области, как «дочь врага народа». Представляете – с 4 лет! В таком возрасте её осудили. И об этом у меня есть документ, на котором стоят подписи трёх советских палачей – работников советский прокуратуры.

Отец сидел по другому делу. Он был из большой семьи из села Сенатовка – на берегу Днестра. Это большое село рядом с Каменкой. Каменка находится в Приднестровье, на левом берегу реки. В то время это была Молдавия. Потом Каменка стала Приднестровьем – советским образованием на территории Молдовы, республики, которая образовалась вместо Молдавии.

Отца осудили после войны. В 1946 году он познакомился с женщиной – секретарём комсомольской организации Сенатовки (а это был в то время центр района, Сенатовка огромное село, которое по численности населения мало уступит среднему городу). Так вот – они поженились, родили ребёнка. Потом в Молдавии наступили тяжёлые времена. Начался голод (впервые за всю историю, в этих местах никогда никто не голодал, а тут детей выкармливали вином, ни зерна, ни овощей просто не было). И всю семью взяли «за организацию голода в Молдавии».

Отца направили в Кишинёв. Там он полгода сидел в земляной яме – где держали политических заключённых. Потом этапировали в Инту. А через два года раскомиссовали. Дело в том, что он оказался ценным работником. Со своим французским образованием (он учился в Сорбонне, в Париже) он был выдающимся экономистом. И на шахте стал работать бухгалтером. 

Это был такой бухгалтер, что ему прощалось очень многое. Он наизусть знал законы. И умел ими оперировать так, что любой недочёт в работе бухгалтера автоматически превращался из преступления, за которое могли посадить, в ошибку. А ошибка моментально исправлялась. И таким образом отец спасал бухгалтерский корпус от тяжёлых последствий.

Он был бухгалтером на многих шахтах. В частности, на 11-12 («Западной»), где проработал много лет. На 13 шахте – которая погибла от просчёта маркшейдеров (её затопило от внутреннего, подземного озера, на которое вышла проходка, прямо во время смены). Работал на Вуктыле – на строительстве газопровода. Потом вернулся в Инту и стал работать главным бухгалтером объединения «Интауголь».

Честно говоря, такой ставки в объединении не было. Но для отца специально создали такую единицу, чтобы он мог работать с экономистами. Как это выглядело? Его направляли с проверкой работы главбуха на какую-нибудь шахту, на торговое предприятие, на ремонтно-механический завод, на транспортное предприятие. Отец знакомился пару дней с документами. Потом вызывал к себе главбуха и говорил ему – за что и сколько ему придётся сидеть, если проверка будет проводится «со стороны». Главбух приходил в ужас. И отец, выждав мгновенье, говорил – «а сейчас вам следует уйти в отпуск без содержания, через месяц всё будет в полном порядке». 

Так и происходило. Через месяц главбух возвращался. И отец показывал ему – что всё полностью исправлено. И можно продолжать работу.

За это его не просто любили, его обожали все бухгалтеры. И что самое основное, ему обещали всё, что он пожелает – квартиру (у нас была двухкомнатная квартира), машину (у нас была машина), любую зарплату (отец получал зарплату, как опытный «добычник» – в советские годы ему платили бешенные деньги, по 1300-1400 рублей в месяц). Всё было законно. И он проработал до 67 лет. Потом не смог. Захотелось немного отдохнуть.

А ещё он был профессиональным игроком. Играл в покер. Причём так, что не подкопаешься. У него были свои принципы. И главный из них – «если хочешь, чтобы тебя не убили, отдай половину выигрыша тому, у кого ты выиграл». Этому принципу он следовал всегда. И был всегда в выигрыше.

Его не стало 28 октября 1992 года. То есть, когда ему исполнилось ровно 73 года и две недели. День его смерти остался у меня в памяти навсегда – как день небывалого горя. Как самый черный день в моей жизни…

У мамы другая история. Её собственная мать, когда девочке было всего 8 лет (то есть за год до окончания войны, в 1944 году), выгнала её на улицу – чтобы самой выйти замуж во второй раз. Мою маму подобрала женщина по фамилии Серёгина. Она подошла к помойке и увидела плачущую маму. Расспросила её – что произошло. Да и забрала к себе. Если есть в доме четыре рта – ещё один не помешает. Тем более, что мама тут же стала няней у младших детей (она была старшей девочкой в этой семье).

Потом много что было. Был второе замужество бабушки (на Молчанове, инвалиде войны, который понятия не имел, что у бабушки есть ещё и брошенная дочь – это выяснилось позже, в 1966 году, когда я с мамой приехал в Могочино, в деревню, где жила бабушка, переехавшая сюда из колхоза «Прогресс», чтобы скрыть свою прошлую семью).

Потом мама поступила в техникум – после 8 классов. Она училась в Томске. И планировала построить свою жизнь самостоятельно. Но когда ей было 20 лет, неожиданно написал её отец – мой дедушка. Мол, приезжай сюда, доча. Мы с тобой построим свою судьбу.

И – она тут же всё бросила и поехала. Через какие-то города, впервые в жизни, на поезде. И весной 1956 года прибыла в Инту… Это очень тяжёлая история. Я не могу вспоминать её без слёз. Извините… извините.

Да, так вот – она встретилась с дедушкой (то есть со своим отцом). Но не на вокзале, куда он не приехал – поскольку мама указала в телеграмме неправильный рейс (она перепутала даты). А в автобусе, который возил людей со станции до Второго района (Второго лагерного пункта – тогда эти районы назывались так). Он заходил в каждый проезжавший автобус и оглядывал тех, что в нём сидел. Он так рассчитывал, что увидит дочь. И… увидел…

Эта встреча осталась в памяти мамы. В памяти отца. И в моей. Она много об этом рассказывала. Но повторить это в своём блоге довольно тяжело.

Она рассказывала, что когда отец (её отец, мой дед) вошёл в автобус, она сразу его узнала – хотя с 4 лет его не видела. Она узнала его и бросилась навстречу. Дедушка обнял её и заплакал. И весь автобус зарыдал. Все плакали, потому что понимали – что произошло.

А рядом с дедом стоял молодой человек. И дед в тот момент сказал маме: «Ты выйдешь за этого человека?» И мама тут же ответила: «Да».

Это история начала моей семьи. Позже мама попыталась родить ребёнка. Одного родила мёртвым. Вторая сестра сама умерла через две недели после рождения (она похоронена в Инте, я много раз был на её могилке). Потом появился я - единственный уцелевший ребёнок.

Дедушка умер очень рано – в 51 год. Он жил в Молдавии и отстраивал дом, в котором должны были жить мой отец, моя мать, я и сам дедушка. То есть в 1956 году ему было всего 46 лет. Но выглядел он на 20 лет старше. Он полностью оправился от своей болезни. И даже съездил на родину – в село Изворы…

Это интересная история, о которой надо рассказать. У деда была огромная родительская семья. И было много братьев – человек шесть (наверное, я их никогда не видел). Так вот – они и посадили деда, настучав на него. Мол, у него есть большие деньги. А денег у деда не было. Какие деньги? Ему платили за костюмы и пальто, которые он шил, натурой – курами, яйцами, луком, кукурузой. Короче, разнообразной продукцией.

Но нет же – позавидовали и тут же настучали. Деда и забрали – со всей семьёй. 

Когда он вернулся в Изворы, всё село говорило, что в деревню приехал «сам Хрущёв». Дедушка был немного на него похож (но лишь чуть-чуть). Все, кто на него настучал, погибли тем или иным способом. Кто-то уснул под работающим трактором, который внезапно включил передачу и его переехал. Кто-то свалился в колодец и утонул. Кого-то ночью загрызли волки. Одним словом, не осталось никого, кто разворовывал хозяйство деда.

Осталась лишь одна семья – которой досталась машинка «Зингер» деда. Это был его двоюродный брат. Так вот – эту машинку дедушка не взял. Он сказал, что жить теперь этот человек будет с этим, с ворованной машинкой. Так и произошло. Когда я ухаживал за больной мамой, к нам приходила троюродная тётка (моя тётка). Она упрашивала взять эту машинку. И мы при всём к ней уважении от этого отказались. Это не наша машинка. Это машинка деда. Пусть стоит и напоминает об этой трагедии, что устроили ему близкие и дальние родственники. 

Мама была неважным работником. Отец старался сделать из неё бухгалтера. Натаскивал, обучал в техникуме (в Интинском, в горном, куда поступил на четыре года на вечернюю работу). Когда мама сдавала выпускные экзамены, отец, единственный из всех преподавателей, поставил ей тройку. И мама устроила ему скандал. 

Он всю жизнь работал вместо неё. Раз в квартал готовил квартальные отчёты. Следил за тем, чтобы мама не проворовалась (а у неё были такие возможности, которые приводили отца в ужас). Но слава богу, подрос я. И всякий раз я раздавал накопившиеся в гараже ящики с шампанским, оставшимся после нового года, со сгущёнкой, которую мама обожала, с мясными консервами – которых было довольно много. Раздавал их работникам шахты – у которых мама и подворовывала эти «деликатесы». Мама постоянно скандалила. Но я-то знал, что у этих скандалов не будет продолжения. Его и не могло быть – поскольку мама пережила очень голодное детство и не могла просто так смотреть на дешёвое советское шампанское, которое не стоило, если честно, ничего.

Потом они перебрались в Молдавию. Потом отец умер. И мать осталась в одиночестве. Это было очень тяжёлое время. Сказались 17 лет разницы в возрасте между матерью и отцом. И я просто не знал, что же мне делать.

27 марта 1998 года у матери в городе Оргеев случился тяжёлый геморрагический инсульт. Она еле выжила. И я помчался к ней – чтобы её спасти. Я бился, как мог. Ничего не получалось. Осенью того же года я перевёз её к себе в однокомнатную квартиру, где мы жили вчетвером – я, моя жена и двое детей. Мама была пятым членом семьи. И занимала кровать возле телевизора.

В середине декабря 1998 года ей стало хуже. Серия инсультов – один тяжелей другого.

25 декабря в 14 часов мне позвонила моя тёща. Она сказала, чтобы я быстро ехал к маме – она «кончается».

Я тут же оделся и вышел на улицу. Стояла морозная погода. Дорожки были покрыты льдом. На льду я поскользнулся и рухнул на спину. Сломал три ребра. Боль была такая, что я не мог дышать. Когда оклемался – прошло примерно полчаса. Я двинулся к больнице. К ней надо было ехать через весь город.

Когда я приехал, мне сообщили, что пятнадцать минут назад мамы не стало. Она умерла ровно в 15 часов. Я заплакал… Ничего другого мне не оставалось.

Вот так я лишился своей семьи. Остались, конечно, жена (которую я, в конце концов, оставил), двое детей (сын и дочь). Потом я продал родительский дом. На эти деньги купил большую трёхкомнатную квартиру – которая осталась за сыном. Короче, вот так…

Что осталось на сегодня? Память о моём очень благополучном детстве. А оно было очень хорошим. Родители обожали меня – особенно отец. Он покупал мне всё, что я просил – магнитофон, проигрыватель, пластинки, мотоцикл (не какой-нибудь, а настоящую «Яву»). Мама относилась ко мне несколько иначе – особенно после того, как я вернулся из армии. Но в детстве она была очень хорошей хозяйкой. И я не знал – что такое в чём-то нуждаться, о каких-то незакрытых потребностях, о какой-то бедности…

За всё это я глубоко благодарен своим родителям. Они были счастливыми людьми – даже при том, что оба пережили такую трагедию.

Отец, к примеру, сначала сидел за организацию голода в Молдавии. Потом это обвинение переквалифицировали на сотрудничество с троцкистами (кто такой Троцкий отец узнал лишь в лагере). Потом переписали на сотрудничество с врагом – хотя отец честно отвоевал за русских, был взят в плен под Белой Церковью. И отпущен домой со словами: «Ещё раз попадёшься – убьём». Он и не попался… В чём он был виноват перед новыми властями? Ни в чём. Хотя родные братья считали, что раз сел – то, значит, за какое-то дело. Мол, вся семья на него работала, пестовала. А он каким оказался «гадом»?

Отец поначалу возражал – мол, это несправедливое обвинение, которого он не понимает. Но старший брат Михаил сказал ему, что сам служил у немцев, получив немецкий крест, у румын, получив какую-то награду, у русских, получив медаль «За отвагу». И ничего – никто его не посадил… На что отец просто махнул рукой. И мы уехали из Сенатовки, чтобы никогда туда не возвращаться. 

Такова история моей семьи. Она не полная – поскольку я почти не рассказываю о себе. Но обо мне вы можете прочитать в этом блоге. А о своих родителях я должен был рассказать.

Отцу исполнилось бы в этом году (с ума сойти!) аж 103 года. Век, который не переживёшь на самом деле.

Матери исполнилось бы 84 года. Она могла бы ещё жить… Но так уж получилось.  

Спасибо им за то, что они подарили жизнь мне. За моё счастливое детство. За то, что до 30 лет я не понимал в полной мере – где я появился на свет. И считал город Инту самым лучшим городом на свете.

Кстати, этого города давно нет. Нет ни единой шахты. Нет предприятий, которые работали на угольную промышленность. Нет ровным счётом ничего – что так или иначе я считал «своим городом».

Но нет и страны. Её совсем нет – ни в каком виде. СССР распался. Россия опозорилась. И мне с ней уже не по пути.

Вернуться в Молдову я не могу. Почему? Я не знаю. У меня есть все необходимые документы. Но страна заявляет, что «матушка моя родилась не там», «что она не была осуждена», «что отец родился тоже не там». И так далее – вплоть до непризнания моего брака с Юлей. Мы не можем этого понять. Кому и сколько надо заплатить, чтобы меня приняли обратно в Молдову? Или… никому и ни сколько? 

Я не понимаю.

Ну, и бог с ним, оставим. Рано или поздно мы поедем в Молдову и займёмся оформлением гражданства на месте. 

Главное – «пепел Клааса стучит в моё сердце». И простить что-либо я не могу. Хотя никто прощения у меня и не просит. 

Такая уж дебильная страна. 

На снимках – фотографии из прошлой жизни. Из той, где я был совсем другим человеком. И жил в городе Инта, считая это лучшим местом на свете… Как же я ошибался!